+ 5:33
Проснувшись, Лика поняла, что всё стало ещё хуже.
Нет, физически ей было почти хорошо, и это было плохо. Теоретически без подпитки она должна была стать ещё слабее. Но слабости не было, головная боль прошла, жар тоже исчез.
Лика, не прекращая об этом думать, отправилась в душ, потом взялась за расчёску. Провела ею по волосам, пытаясь не слишком сильно вглядываться в отражение – теперь, когда дурнота отступила, мысли о Лизе вызывали чувство вины.
Юная, наивная, доверчивая…
Что с ней сделают отцы и хранители?
Что ей скажет Михаил?
Раньше он не стеснялся угрожать.
… Клянусь всем тем, что у меня ещё осталось – ты ответишь за это! Я тебя уничтожу, тварь! …
А Костя? Как он будет смотреть на Лизу, думая, что перед ним та, кто воспользовалась его чувствами?
Глупый, глупый мальчишка. Он наверняка решит, что Лика его использовала. Что, не дрогнув, подставила его ради каких-то своих целей —его ведь тоже могут отправить на суд. Они оба стали жертвами.
Подло. Жестоко и подло. Он был таким счастливым прошлой ночью.
… Я люблю тебя…
Лика зажмурилась, прогоняя воспоминания.
Нет. Она не будет об этом думать.
Зачем тратить время на жалость? Ни ей самой, ни Косте, ни девчонке это ничем не поможет. Другого выбора нет, ничего уже не изменить.
Чёртово Яблоко.
Чёртов Семицвет.
Как так вышло, что они снова оказались в Книге? Зачем Михаил их забрал? С чего вдруг Ди и Герман согласились их отдать? Что вообще сейчас творится наверху?
Лика посмотрела отражению в глаза. Рука по привычке потянулась к уху, и неожиданно пришло осознание, что серьги тоже остались на старом теле.
– Ух ты, – ошарашенно прошептала она.
Лика нашла более-менее приличную одежду – не слишком старые джинсы, плотную толстовку, ветровку – натянула всё на себя, потом сложила ещё несколько вещей в спортивную сумку и в последний раз огляделась.
Кажется, больше ничего полезного в квартире не было.
Она вздохнула и вышла в подъезд. Плотно прикрыла входную дверь и начала торопливый спуск по ступенькам. Поднимающийся ей навстречу пожилой мужчина внезапно замер.
– Здравствуйте, – вежливо сказала Лика и попыталась его обойти.
– Лиза! – на выдохе сказал мужчина. – Лиза, дочка!
Что за…?!
Лика остановилась, пытаясь вспомнить то, что говорила ей Лиза.
Дочка? Кто, чёрт возьми, может называть её дочкой? Она же сирота!
– Ты уж прости меня, дочка, – виновато продолжал мужчина. – Напугал я тебя тогда. Плохо мне стало, сердце прихватило, упал на тебя… Не думал я потом о тебе, весь вечер так плохо было, что думал не встану уже… Утром полегчало, а тебя уже нет!
– Ммм, – глубокомысленно ответила Лика.
Опекун. Престарелый маньяк-извращенец. Только тебя сейчас и не хватало!
– Сколько же я тебя искал, сколько переживал, думал уж, что совсем ты пропала! Хорошо хоть Герман Ильдарович подсобил, нашёл твой адресок…
Лика вздрогнула и подобралась.
Герман? Герман, мать его, Ильдарович?! Что происходит?!
Она прищурилась.
Снова, на этот раз гораздо внимательнее, оглядела мужчину.
В возрасте. Полный. Седые волосы, красное лицо, грубые руки, простая одежда. Он не казался похожим ни на отца, ни на хранителя. Если бы Лике нужно было определить его к какому-то конкретному виду нежити, она сказала бы, что он…
Осознание заставило её улыбнуться.
Ну да, да, да же! Всё сходится, он вамп. Сейчас он сытый, гладкий, но он вамп. И то, что он хотел тогда сделать с девочкой – он же просто был голоден.
А потом Лика почувствовала, как сами собой сжимаются кулаки.
При всей своей жалости к вампам как к виду, она ненавидела тех из них, кто поддавался голоду. Лиза, бедная девочка, она даже не представляет, какой участи избежала… Ребенок людей, а не нежити. Шансов стать кем-то выше вампа после инициации у неё практически не было. Чудо, что опекун в последнюю секунду смог себя обуздать.
– Поедем домой, дочка, – продолжал говорить мужчина. – Я на машине, быстро доедем, два часа и снова дома.
Лика на миг опустила глаза, настраиваясь на проверку ауры. Потом подняла взгляд, рассчитывая увидеть вокруг мужчины знакомые тёмные цвета – и поняла, что не видит ничего.
Перед ней стоял обычный человек. Без ауры, вообще без каких бы то ни было знаков нежити.
Но как же так?
Герман Ильдарович, нападение на Лизу… Всё же сходилось! Он нежить. Вамп. А вамп не может закрыться, его всегда можно узнать.
Так кто же он?
Возможно, перевёртыш?
Или человек?
Нет, не может быть. Герман ни за что не стал бы помогать людям.
Так почему она не видит ауру?
Неужели обмен телами мог выкачать столько Силы, что теперь она не видит даже то, что видят перевёртыши?
– Поедем, – сказал мужчина и забрал у ошеломлённой Лики сумку с вещами. Его рука была ледяной, как и должно быть у вампа.
Ну что ж, значит, всё действительно очень плохо. Сила на нуле.
Добраться бы сейчас до Книги, взять Яблоко, надеть хотя бы на пару минут… Но это было слишком опасно.
– Мать ждёт, братья ждут. Поедем! – закончил вамп и выжидающе замолчал, виновато глядя на Лику.
А она вдруг подумала, что это будет лучшим вариантом – они прямо сейчас уедут из Королёва. И этой же ночью Лика угонит его машину и двинется дальше. Время позволяло.
Даже если хранители обнаружат пропажу Книги сегодня, ничего страшного не случится. Они, конечно, поймут, кто её взял, и придут к Лизе, но вряд ли поверят в обмен телами. Отцы, возможно, знают больше. Но с ними Лиза встретится ещё не скоро – на подготовку суда нужно несколько дней. А впрочем, точно ли будет суд? Какие сейчас отношения между Германом и Михаилом? Почему Семицвет у хранителей? Они начали новый раунд?
И, кстати, с чего вдруг Герман помогает вампам решать их проблемы с подопечными? Пытается заручиться поддержкой? Готовится к союзу с низшей нежитью? Игра возобновилась?
Последний вопрос на секунду заставил Лику сомневаться в принятом решении. Но как бы то ни было, шансы исчезнуть с помощью опекуна Лизы казались вполне реальными. Жаль, конечно, что не получится прямо сейчас забрать Книгу, Яблоко и Семицвет, но тайник был надёжным. Вернуться за ними можно будет и через год, и через два.
– Хорошо, – сказала Лика. – Я согласна. Поедем.
+ 8:00
– Просыпайся, – приказал спокойный, чуть усталый мужской голос, и Лиза послушно открыла глаза.
Он снова была не в своей кровати – такой удобной у неё никогда не было – и даже не в своей комнате. Но на этот раз потолок выглядел нормальным – ровным, белым, безо всяких разноцветных вспышек.
Кажется, бред отступал.
Лиза с облегчением выдохнула, вытянула перед собой руку и чуть не расплакалась.
Тонкие пальцы, удлиненные красные ногти, незнакомое золотое кольцо.
Рука Энджи. Всё ещё рука Энджи.
– Поговорим? – спросил всё тот же голос.
Лиза приподнялась на локтях и повернула голову к источнику звука.
Слева от кровати, в широком тёмно-сером кресле, сидел мужчина. Чёрная одежда, тёмные волосы, белая кожа, ледяные серо-голубые глаза, холодные, застывшие черты лица, жесткая складка рта. Он не казался добрым или понимающим человеком, вовсе нет. Но по-своему он был красив. Очень.
– Поговорим, – зачарованно ответила Лиза.
– Я Михаил.
Мужчина, не отводя он неё взгляда, встал с кресла и едва заметно потянулся, как будто сидел на этом месте долгое время и успел устать. Лиза скользнула взглядом по его фигуре и смущённо отвела глаза в сторону.
– Как зовут тебя? – спросил Михаил, усаживаясь на край кровати.
– Я… – и вдруг Лиза поняла, что не может ответить на этот вопрос. – Я… не понимаю…
Михаил осторожно взял её за руку.
– Не волнуйся, – сказал он. Эти слова, а может, и прикосновение его пальцев магическим образом успокоили Лизу. – Я хранитель. Я знаю о вас очень многое. Я помогу тебе понять, кто ты на самом деле.
– Спасибо, – прошептала Лиза. – Спасибо вам. Большое спасибо.
Михаил нахмурился.
– Тогда приступим, – серьёзно сказал он. – Просто слушай меня и делай то, что я говорю. Закрой глаза.
Лиза растерянно улыбнулась и зажмурилась.
Сухая прохладная ладонь легла на её лоб, вызывая приятное головокружение, и Лиза снова откинулась на подушки. Воздух вокруг стал немного вязким, это мешало дышать, но ей не было страшно.
Это неправильно, что я делаю, кто он такой…– беспомощно подумала Лиза, но сил сопротивляться всё равно не было.
– Вспоминай, – прозвучал следующий приказ.
Что именно?– хотела спросить Лиза, но не успела.
Перед глазами вспыхнуло видение – ясное и пугающе реалистичное.
Она парит в воздухе.
На безымянном пальце кольцо – прекрасное кольцо, лучшее в мире, как же здорово что она его надела! Восемь разноцветных камней, впаянных в серебро, неярко светятся и как будто подсказывает слова, которые она произносит вслух:
– Первая нота. Кожа вторая. Осколки триады квадрат заполняют. Первый и пятый сломают завет. Новый порядок создаст семицвет…
Лиза резко вернулась в реальность.
Михаил уже не сидел на её кровати, а стоял посередине комнаты и выглядел так, как будто перед ним открылись ворота в ад.
– Кто ты? – с нескрываемым ужасом спросил он.
– Что?
– Я спросил, кто ты.
Лиза вздрогнула от того, как теперь звучал его голос.
– Кто ты? Откуда пришла? Что ты сделала с Ангелиной? Зачем взяла Книгу? Отвечай!
– Я не понимаю, – безнадёжно ответила Лиза. – Простите.
Он резко выдохнул, пробормотал себе что-то под нос, подошёл ближе и процедил сквозь стиснутые зубы:
– Спи.
+ 8:52
Перстень, не желавший остывать после второго перехода за сутки, обжигал палец и мешал сосредоточиться. Наверное, можно было списать на кольцо и охватившее Михаила раздражение, но на самом деле причина была в другом: если бы не чрезвычайная ситуация с неизвестно откуда взявшейся пятой Высшей и необходимость срочного сбора Триады, он предпочёл бы оказаться в любом другом месте на планете. Он ненавидел бывать в Дубровицах.
Во-первых, это было почти противоположным направлением от Королёва относительно Москвы, продираться сквозь пробки на обычном транспорте было слишком долго, и каждый раз приходилось использовать этот чёртов перстень.
А во-вторых, именно здесь, в казавшемся заброшенным здании бывшей усадьбы Голицыных, была расположена нынешняя резиденция сестёр, совмещенная с не совсем обычным домом-интернатом.
Михаил, конечно, осознавал, что Диана делает доброе дело и что инициированные дети из семей вампов могут спокойно расти только в окружении себе подобных, но не мог справиться с эмоциями.
Боль. Чувство потери. Ненависть.
Да, он ненавидел это место. Если бы интерната не существовало, всё могло бы сложиться иначе.
Михаил постоял несколько минут под начинающимся осенним дождём, разглядывая, как будто в первый раз, Знаменскую церковь. Вроде бы знакомая до мельчайших деталей постройка, но она его завораживала. Утонченный силуэт, резные белокаменные фасады, устремлённость вверх. Необычный храм. Его стены наверняка хранили множество тайн, но сестёр это почти не волновало.
Михаил посмотрел на часы, дождался, когда минутная стрелка встанет вертикально, и отправился в сторону трёхэтажного розового здания с белыми колоннами. Вошёл внутрь и оказался в царстве чёрно-белого монохрома: серый пол, серые стены, серая мебель.
Он никогда не понимал, почему сёстры так любят серый цвет. Казалось бы, женщины должны любить всё яркое и радостное. Но нет.
Михаил неторопливо прошёл по гулкому пустому коридору в сторону приёмной Дианы. Постучался, перешагнул порог и вздохнул.
Приглушённые толстыми коврами звуки, закрытые жалюзи, тусклый искусственный свет.
Застывшее время.
Вечный покой.
Хорошо.
Сдержанный и безэмоциональный голос седовласой женщины-секретаря, одетой в светло-серую униформу, вырвал Михаила из задумчивости:
– Сожалею, но сегодня Диана Богдановна никого не принимает.
Новенькая?
Михаил широко улыбнулся, демонстрируя заострённые клыки и на мгновение раскрывая ауру.
– Для меня Мудрейшая сделает исключение, – с нажимом сказал он. —Проводи.
Женщина пару раз моргнула, осознавая, кто перед ней, и быстро заговорила:
– Нет, господин, простите, у меня прямой приказ, я не могу, простите…
Михаил молчал и продолжал улыбаться, хотя в тот момент ему больше всего хотелось стиснуть зубы и замычать от боли – разбуженный перстень прожигал палец. Не так сильно, как сразу после перехода, но всё равно ощутимо.
Ничего необычного. Не было ещё ни одного случая, чтобы использование кольца обходилось без неприятных ощущений. Кто-то считал, что это всего лишь побочный эффект, но Михаил был уверен: перстень питается его болью.
Наверное, не стоило без крайней необходимости использовать силу, но уговаривать персонал не хотелось. Сломить волю было проще и быстрее.
Новообращённая сестра корчилась в кресле, пытаясь сопротивляться воздействию, но шансов у неё было немного. Спустя несколько секунд она рвано выдохнула и посмотрела прямо перед собой остекленевшим взглядом.
– Слушаюсь, – сказала она и встала. Сделала несколько механических шагов в сторону дальней от входа стены, остановилась, произнесла что-то неразборчивое, и невидимая до этого дверь распахнулась.
– Благодарю, – церемонно сказал Михаил.
Он торопливо перешагнул порог кабинета Мудрейшей и плотно прикрыл за собой дверь, отсекая себя и Диану от посторонних ушей и глаз.
– Приветствую тебя, о мудрейшая из сестёр! – с иронией произнёс он, ожидая услышать в ответ привычное «Миш, достал, давай хотя бы сегодня без клоунады с титулами».
Но Диана молчала.
Её кресло было повёрнуто к окну, и Михаил мог видеть только скрюченные, покрытые пигментными пятнами руки, вцепившиеся в подлокотники.
– Диана? – с тревогой спросил он.
Мудрейшая не ответила, и он осторожно подошёл ближе. Обогнул стол, взялся за спинку кресла, развернул его к себе и тут же отшатнулся – на месте Дианы сидела страшная, почти что лысая старуха с покрытым глубокими морщинами лицом.
– Здравствуй, Миша, – прошелестела она.
И он вдруг понял.
– Какого чёрта? – прошипел он, скинул пальто и дрожащими руками дёрнул ворот рубашки. – Ты что, потеряла Яблоко? Почему не пришла ко мне? Ты сошла с ума?
Пуговицы посыпались на пол, и Михаил стянул с себя мешающую тряпку. Опустился на колени перед креслом Дианы, запрокинул голову, давая доступ к яремной вене, и зажмурился.
В последний момент, похолодев, он вспомнил, что контролирует сон Высшей, и попытался уйти в Безвременье, но не успел. Острые зубы вонзились в его кожу и погрузили во тьму.